Информационный портал российских немцев
Кемеровской области

Жили в Поволжье, Немецкой автономии, родители и четверо дочерей – Мина, Ирма, Эрна, Лидия. Свой дом, огород, скотина – работали в колхозе. На трудодни давали пшеницу, излишки сдавали и на эти деньги покупали ткани. Бабушка хорошо шила. И вдруг война, страшный 1941 год. Сначала отправляли на фронт мужчин, там они, как все, воевали против врага. Но когда Гитлер объявил русским немцам переходить на их сторону, тут всё и началось. Мужчин вернули с фронта, которые завоевали медали – вырывали с корнями с одежды. Враги, фашистами стали. Окна забелить известью, свет не включать, начались проверки НКВД.

В конце августа много фруктов, хороший урожай. Приказ – собрать необходимые вещи, всё было очень строго. Вой такой стоял – рёв скотины, собак, детей, женщин – что не слышно гудок паровоза. Их хотели погрузить на баржу и утопить, но не разрешило международное право. Повезли в неизвестность, в телячьих вагонах, ехали очень долго, были остановки, кормили скудно. Привезли в Кемеровскую область – бабушка записала своих детей моложе 1 – 2 года, но всё равно, её взяли в трудармию в Новосибирск, деда раньше в шахту на 10 лет. Жили в бараке, каждая семья занимала маленький уголок. Самой маленькой сестре было 3 года. Мама всё время твердила – это маленькую крошку можно оставить без матери. Это как?


Бабушка Мария работала на военном заводе в Новосибирске, с напарницей переносили груз. Руки напарницы не выдержали, и она бросила носилки, бабушка травмировалась, никто не лечил. Но покоя не было. Мария переживала за своих детей, и сбежала из трудармии. Шёл последний год войны. По брёвнам переплыла р. Обь, как раз шёл сплав леса. По мосту нельзя было, там стояли урядники. Шла лесом месяц и 10 дней, держалась основной дороги, питалась травой, ягоды ещё не было. Спала под деревьями на лапнике. Как то её остановили подростки и привели в участок, но её отпустили, выглядела она на грани смерти: «Что с ней делать? Умрёт, потом отвечай». Потом ей встретился на дороге старик с повозкой, привез ее домой. Там Марию накормили молоком, картошкой, хлеба не было. В бане помыли, одежду постирали, поспала, в дорогу дали картошки. Это придало ей силы, бабушка была очень верующая. Мама её не узнала – черная, худая.
Мария всё умела делать - шали вязала, печки лепила, валенки подшивала, пряла, вязала, шила – этим кормились её дети. Маму Мину тоже в трудармию отправили. Остались трое сестер. Ирма (1931 г.р.) ходила по деревням просила милостыню – где собак спустят, где картошки дадут фашистке, говорила плохо по-русски, шла лесом, были волки, страшно. А дома Эрна (1936 г.р.) и Лидия (1938 г.р.) мхом обрастали от голода. Мама Мина работала на разных работах, потом отправили на лесоповал, снег глубокий, дерево нужно очистить вокруг, потом пилить, а оно замерзшее, как железо. В перекидку топор попал ей выше колена, наверное, лечили, шрам – вмятина на всю жизнь.


Мама тоже бежала на поезде, ноги в ботиночках примерзали между вагонами, когда проводники – прятались в ящиках. Когда требовали за проезд 300 рублей прыгала ночью с поезда в снег при виде огней. Направлялась к своим в Анжерку. Женщины учили, как экономить хлеб, резать на маленькие кусочки и закрывать в ящик под замок, но мама не могла так, съем и всё, будь что будет. Хлеб был как кусок хозмыла, самый вкусный, думали, никогда больше не наедимся хлеба. Мина бежала дважды, возвращали, лучше бы посадили — там хоть кормили, но не совершеннолетняя была. На нарах частушки матершинные пела по-русски, делали ей замечание, она отвечала, чтобы про хлеб забыть. Пленных кормили лучше и в Германию отправили после войны. Своих русских немцев нет, там уже местные заняли их дома – «Пусть только приедут, мы им покажем». До 1956 г. были под комендатурой, нужно было отмечаться, что не сбежали.


Мама подрабатывала у продавца дома – стирала, варила, уборку делала, ее проверяли, деньги подкидывали. Мина их не брала, отдала хозяйке. Хозяйка давала комбинжир и отрез на платье, мама и своих кормила, друзей. Потом попала на рудник Н.–Берикуль Тисульского района, на строительные работы. Там она и встретилась с будущим мужем Виктором – немцем. Он снимал жилье, денег с него не брали, помогал по хозяйству, работал на дороге, кайло, лопата, горная дорога. Родители отца: Карл Сергеевич – был расстрелян в 1937 году, приехал воронок ночью, забрали и все, мама – Елизавета Викторовна – сослана в Прокопьевск, трое детей, хорошая швея, этим и кормились. Бабушка Елизавета была глуховатая, еще в царское время у барина пасла поросят, один потерялся поросёнок – вот и получила кулаком. Отец наш Виктор никогда ничего не рассказывал, только сказал: «Разбуди меня ночью и спроси “Когда умер Сталин?”. Отвечу — “5 марта 1953 г.”». Если обстановка на фронте накалялась: «Ой, что они с нами делали!» — а что мама не говорила. Когда дали кусок земли с кустарником, ползущие глубокие корни обрабатывали, себе что-то посадить на следующий год, отбирали, засеивали пшеницей. У сестры Ирмы на поле переставляли колышки, кто больше сделал, хлеба больше. Мужчины работали на погрузке леса без верхонок. Если кто-то подскользнулся, ему помогут утонуть багром – плыви, фашист. В тюрьму в Мариинск ездила учительница покормить своего брата. Он ей сказал: «Больше не езди, меня пытают, забивают иглы под ногти, я должен признаться в том чего я не делал, я ещё не родился, уже больше не могу, должен признаться, потом расстреляют».

Лидия МАРЫСКИНА

Яндекс.Метрика